Владимир Демьянов: «У железа есть душа»

Генеральный конструктор концерна «Силовые машины» – о тонкостях энергомашиностроения.

file_1087.jpg

Истории двух отечественных гигантов – РусГидро и «Силовых машин» – тесно связаны. Точкой отсчета сотрудничества можно считать тот момент, когда почти 80 лет назад Ленинградский металлический завод (ЛМЗ) приступил к изготовлению крупнейших в стране гидроагрегатов для строящейся Угличской ГЭС. Сегодня «Силовые машины» – основной поставщик генерирующего оборудования для новых и модернизируемых энергообъектов компании (как гидро-, так и тепловых). О самых сложных и оттого еще более интересных совместных проектах «Вестнику РусГидро» рассказал генеральный конструктор компании – технический директор ЛМЗ Владимир Демьянов.

ТОЧКА ОТСЧЕТА

– Владимир Александрович, насколько давно началось ­сотрудничество РусГидро и «Силовых машин»?

– В целом начало гидротурбино­строению в России было положено в 1924 году, когда ЛМЗ выпустил турбины небольшой мощности для ГЭС Северного Кавказа. А если говорить о большой гидроэнергетике, то, безусловно, первым крупным проектом наших компаний стали гидроагрегаты Угличской ГЭС. 

– А ваша трудовая биография началась с какого проекта?

– Это был маленький гидроагрегат блочной компоновки для Памирской ГЭС в Таджикистане. В начале 2000-х похожие машины изготовили для станций каскада Нижне-Черекских ГЭС в Кабардино-Балкарии.

ШТУЧНЫЙ ТОВАР

– Сегодня РусГидро и «Силовые машины» сотрудничают в двух направлениях – строительство новых и модернизация действующих электростанций. Что, по-вашему, сложнее – изготавливать оборудование для новых или действующих ГЭС? Каковы нюансы в том и другом случаях?

– В целом вписывать в существующие гидросооружения машины, которые должны иметь более высокие энергетические показатели (мощность, КПД, запасы по кавитации и другие), значительно сложнее. Станции, построенные в 40–60-х годах прошлого столетия, спроектированы иначе, чем современные. Их особенности накладывают на нас целый ряд серьезных ограничений: где-то отсасывающая труба расположена низко, где-то хотелось бы машинный зал повыше... В общем, нюансов множество. Новые станции такими недостатками не обладают, поскольку в результате согласования строительной и механической частей выбирается оптимальное решение. 

– Поясните, пожалуйста, почему для каждой ГЭС приходится выполнять, по сути, индивидуальный заказ? 

– Ответ прост – каждая река уникальна, как, собственно, и створ, на котором строится гидросооружение. Под них выбирается оптимальный проект гидростанции, а под станцию – оптимальный гидроагрегат. Если перенести створ хотя бы на километр, мы получим другие водо­хозяйственные режимы, соответственно, придется менять и параметры гидросилового оборудования. Большое значение также имеет схема выдачи мощности станции.

– Существует ли понятие ­типовых гидроагрегатов?

– Типовых гидроагрегатов не бывает, есть более или менее стандартизированные решения. Таким примером могут служить Волжская и Жигулевская ГЭС. Проект турбинного и генераторного оборудования здесь один и тот же, хотя и с некоторыми нюансами, адаптированный под условия станций. По одному проекту сделано оборудование для Чебоксарской и Нижнекамской ГЭС. Вот, пожалуй, и все.

Каждая река уникальна, как, собственно, и створ, на котором строится гидросооружение. Под них выбирается оптимальный проект гидростанции, а под станцию – оптимальный гидроагрегат»


НИ ШАГУ НАЗАД

– Какой из гидроагрегатов, действующих на российских гидростанциях, вы считаете самым совершенным?
 
– Совершенству нет предела, и агрегат с КПД 99,9% пока не существует. Но, пожалуй, лучшими на сегодняшний день в мировом масштабе можно считать машины Саяно-Шушенской ГЭС. 

– Как «Силовым машинам» удалось в столь сжатые сроки изготовить 10 высокомощных станционных машин для СШГЭС? 

– На самом деле машин было 14. Сначала мы восстановили 4 наименее поврежденных гидро­агрегата, а затем изготовили 10 новых. В этом проекте были задействованы все мощности и возможности отечественного энергомашиностроения. Гидроэнергетики и машиностроители работали на одну задачу – восстановить станцию. Отступать было некуда. 

– Что вы почувствовали, когда последняя машина встала под нагрузку?

– Для меня точкой невозврата стал пуск первой машины. И когда агрегат ответил всем заявленным характеристикам, мы все испытали огромную радость. ­Последний пуск ознаменовал завершение огромной совместной работы. Мы перевернули еще одну страницу взаимоотношений двух компаний. С точки зрения степени автоматизации, всего комплекса оборудования таких станций в мире больше нет. Не каждому конструктору удается поучаствовать в проекте такого масштаба. 

НА ОДНОЙ ВОЛНЕ

– Какой из проектов Программы комплексной модернизации оборудования действующих ГЭС РусГидро вы считаете самым интересным для вас как конструктора? 

– Сейчас у нас четыре проекта в рамках названной программы – Волжская, Жигулевская, ­Чебоксарская и Воткинская ГЭС. Но когда меня спрашивают, каким из них горжусь особенно, называю модернизацию Волжской ГЭС. Я начал заниматься ею еще в 1989 году. Экологически чистые рабочие колеса Волжской станции стали темой моей кандидатской диссертации. На этом пути вместе со специалистами ГЭС и РусГидро мы пережили и взлеты, и падения. Могу с уверенностью сказать: если бы не поддержка гидроэнергетиков, их четкое понимание технических проблем, модернизация станции в том виде, в котором мы ее выполняем сейчас, не состоялась бы. Сегодня новыми машинами Волжской ГЭС можно ­гордиться.

– РусГидро – трудный клиент?

– Простых клиентов не бывает. Но лично для меня Рус­Гидро – особенный заказчик. Особенный потому, что мы работаем на ­одной волне: понимаем ожидания, потребности и возможности друг друга, обмениваемся мнениями… В итоге рождается оптимальное решение. 

– Сейчас, когда курсы валют крайне нестабильны, энергетики, естественно, переориентируются на внутренний рынок. С одной стороны, это хорошо – заказов у «Силовых машин» будет еще больше. А с другой – способна ли компания удовлетворить этот спрос?

– Производственные мощности нашей компании позволяют изготовить больше оборудования, чем законтрактовано. В 2012 году мы ввели в эксплуатацию современный высокотехно­логичный производственный комплекс по выпуску энергетического оборудования, который дополнительно расширил наши возможности.

В целом в мире сейчас недо­загружены 30 ГВт энергомашино­строительных мощностей. Дело в том, что мировой энергетический рынок развивается волнами, продолжительность каждого цикла составляет 10–12 лет. Последний пик спроса на электроэнергию пришелся на 2008–2009 годы, тогда же сформировался и серьезный запас новых энергомашиностроительных мощностей, в основном в Юго-Восточной Азии, Индии, Китае. В результате мирового кризиса спрос на новые мощности упал, соответственно, наступил спад и в машиностроении. 

– Кого из зарубежных производителей считаете самыми ­серьезными конкурентами компании на российском рынке? 

– Я бы не стал выделять российский рынок, поскольку свою продукцию мы поставляем по всему миру. А в мире всего четыре ведущих производителя гидроэнергетического оборудования, в том числе «Силовые машины». 

– А китайские компании вам не конкуренты? 

– Качественные китайские машины стоят ничуть не дешевле европейских аналогов. Конкурентов у них нет только на рынке Поднебесной.

PROFILE

Родился: в январе 1964 года в Ленинграде.

Учился: в 1987 году окончил Ленинградский институт машиностроения по специальности «гидравлические машины и средства автоматики». В 1997 году – Академию методов и техники управления (ЛИМТУ).

Работал: трудовую деятельность начал в специальном конструкторском бюро «Гидротурбомаш» Ленинградского металлического завода. В 2002 году возглавил СКБ «Гидротурбомаш». С 2010 года по настоящее время – генеральный конструктор ОАО «Силовые машины» – технический директор ЛМЗ.

Награжден: орденом Почета за большой вклад в ликвидацию последствий аварии на Саяно-Шушенской ГЭС им. П. С. Непорожнего и развитие топливно-энергетического комплекса Сибири.


– Владимир Александрович, как вы считаете, у железа есть душа?

– И душа, и мозг, и сердце. Это я знаю абсолютно точно.